Дисфункция реальности: Увертюра - Страница 119

119

– А каков же тогда твой путь?

– Комбинация родственности и параллельного мыслительного процесса. Ты знаешь, что эденисты, когда умирают, передают свою память нейронным клеткам своего обиталища?

– Да, я об этом слышал.

– Это тоже своего рода бессмертие, но меня оно не совсем удовлетворяет. Через несколько столетий личность начинает ослабевать. Желание жить, если хочешь, пропадает. Это можно понять, в самом деле, в этом случае нет человеческой активности, которая зажигает жизненную искорку и подгоняет нас вперед, остается только наблюдать, жить ради того, чтобы наблюдать за достижениями потомков. Такое не вдохновляет. Поэтому я начал рассматривать возможность перемещения своей памяти в свежее тело. Но тут же передо мной встали несколько проблем, которые не позволяли прямую передачу. Для начала тебе нужен пустой мозг, способный вместить память взрослого человека. Мозг младенца пуст, но его объема для того, чтобы вместить память взрослого человека, которая накапливалась в течение полутора столетий, явно недостаточно. Тогда я решил проверить, нельзя ли усовершенствовать нейронную структуру. Эта область была мало исследована. Размер мозга был увеличен, чтобы вместить память, набранную за полтора столетия, и таким образом коэффициент умственного развития подскочил на несколько пунктов, но саму структуру генетики это не затрагивало. Я начал изучать проблему параллельного мышления, как это сделано в эденистских обиталищах. Они могут одновременно вести миллион разговоров и при этом регулировать свое окружение, действуя наподобие администратора, – и все это имея одно сознание. А вот мы, бедные смертные человечки, можем думать или делать только одну вещь за раз. Я начал рассматривать, как мне изменить нейронную сеть, чтобы она могла выполнять несколько операций одновременно. Здесь лежал ключ к решению проблемы. И тут я сообразил, что если не будет лимита количеству отдельных одновременных операций, то я могу создать многочисленные независимые звенья, связанные между собой родственным геном и использующие одну общую личность. В таком случае, если кто-то и умирает, то личность остается, сознание остается нетронутым, а на месте умершего вырастает новое звено.

– Звено? – медленно проговорил Квинн. – Ты хочешь сказать – новый человек?

– Я хочу сказать – новое тело с видоизмененным мозгом, связанное со множеством клонированных копий родственным геном. Вот на этот проект я и направил свои усилия, находясь здесь в изгнании. К этому могу только добавить, что я добился в этом определенного успеха, несмотря на трудности, вызванные изоляцией. Мы разработали мозг, обладающий параллельным мышлением, и сейчас мои коллеги проводят соответствующие изменения в ДНК моего зародыша. После этого мои клонированные копии будут выращены во внешней утробе. Наши мысли объединятся, как только они начнут думать, они будут чувствовать то же, что и я, видеть то же, что и я. Моя личность будет жить в каждом из них в равной степени, там будет гомогенизированное присутствие. В конце концов, эти первоначальные тела износятся и превратятся в ничто, но я останусь. Смерть для меня останется в прошлом. Смерть умрет. Я собираюсь рассеяться по этому миру и буду это делать до тех пор, пока все его ресурсы не будут принадлежать мне, его промышленность, его население, все. И тогда начнет образовываться новая форма человеческого общества, такое, которое не будет руководствоваться слепым, всеподавляющим чувством биологического размножения. Мы будем более организованными, более осмотрительными. В конце концов, я задумываюсь о том, чтобы и себе вживить биотех-подселения. Тогда я буду не только во всех человеческих телах, но и в звездных кораблях и обиталищах. Жизнь без временных границ и физической ограниченности. Я разрушу все преграды, Квинн, разве не стоит жить ради такой цели? И сейчас я то же самое предлагаю тебе. Деревенские девушки поставят нам достаточно яичников, чтобы клонировать всех нас. Модифицировать твою ДНК не составит труда, а каждый твой клонированный двойник будет размножаться сам. Ты сможешь спокойно разделаться с этой Баннет, десять тебя, двадцать, целая армия, состоящая из твоих зеркальных отображений, обрушится на ее аркологию для мести. Разве это не притягивает, Квинн? Разве это не красивее, чем красться по ночам по джунглям и потрошить людей ради каких-то нескольких тысяч фьюзеодолларов?

Для того, чтобы сохранить на лице безразличное выражение, Квинну потребовалась вся его сила воли. Сейчас он так жалел, что пришел сюда, так жалел, что раскусил ту пустельгу. Брат Божий, как он об этом жалел. Да, по сравнению с этим чокнутым Баннет ничто, она просто настоящая святая. И в то же время все это дерьмо, которое Латон выплеснул ему прямо в лицо, обладало убийственной логикой, затягивало его, как танец черной вдовы. Пообещать ему бессмертие было таким же трюком, как тот, что он использовал с иветами, но это было сделано с такой потрясающей дьявольской ловкостью, его повязывали кровью заговора, чтобы быть уверенным, что для него не будет дороги назад. Он понимал, что Латон никогда не допустит, чтобы он добрался до космопорта в Даррингеме, не позволит ему сесть на орбитальный корабль. Только не теперь, когда он столько знает. Единственная возможность выйти из этого дерева, даже из этой комнаты, со своими собственными мозгами появлялась только после принятия предложения Латона. И это будет самым вынужденным соглашением, которое он когда-либо принимал в жизни.

– А для того, чтобы распылить мой мозг, мне потребуется отказаться от моей веры?

119